В статье выявлено, что история мусульман Сибири и Дальнего Востока в годы Гражданской войны мало изучена. Между тем процессы интересны (хотя иногда противоречивы), но тенденции – определяющие. Они важны для понимания того, что произошло в умме в последующие советские десятилетия. Религия в годы войны активно привлекалась противоборствующими сторонами для обоснования политических претензий на власть, но идея газавата поддержки в массах не получила. Отмечено, что несмотря на расширение атеистического мировоззрения, религия выступала критерием этнической и языковой идентичности. Это отражалось и в наименованиях (например, мусульманские роты, мусульманский совет, мусульманский детский дом). Существовали немногочисленные мусульманские ячейки РКП (б) и РКСМ, где ещё только шло формирование советских кадров управленцев. Таким образом, маркер «мусульмане» играл роль не только конфессионима. Сохранялась и «плавающая этничность»: иные сибиряки определяли себя по тухумным наименованиям, а лишь затем – татарами (бухарцами, башкирами, казахами), но, в представлении самих верующих и окружающих, «всегда мусульмане».

The history of the Muslims of Siberia and far East during the civil war is not thoroughly investigated. Meanwhile, the processes are interesting, and trend-defining. They are important for understanding what happened in the subsequent Soviet decades. Religion during the war often performed the criterion of ethnic and linguistic identity. This was reflected in naming units (for example – Muslim company, Muslim council, Muslim orphanage). There were few Muslim units of RCP (b) and RKCY where the formation of Soviet personnel managers was on the way. Thus, the ‘Muslims’ marker not only played the role of konfessionism. One could observe a preserved ‘floating’ ethnicity: some siberians defined themselves according to tukhum names, and only then as the Tatars (Bukharians, Bashkirs, Kazakhs), but, in the view of the believers and others – as ‘Muslims’ always.